«Попытка снять меня с выборов сильно подорвёт их легитимность»
Борис Надеждин — о связях с Кремлём, переговорах с Украиной и знакомстве с Путиным
Единственный кандидат в президенты России, который открыто выступает против Владимира Путина и войны в Украине, Борис Надеждин, в интервью «Вёрстке» рассказал о том, что рассчитывает получить от Центризбиркома регистрацию на выборах.
Надеждин считает, что имеет массовую поддержку избирателей, и потому ЦИК не сможет его «срезать», не поставив под удар легитимность всех выборов. То, что он до сих пор остаётся в гонке, Надеждин объясняет «выполнением всех требований закона» и не исключает, что ему «можно больше» благодаря личному знакомству с Путиным.
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
«Я управляю кампанией прямо из кресла»
— Как продвигается сбор подписей?
— Цифры стали получше, чем были в начале января. Сейчас мы собираем по 7 тысяч подписей в день. Это немного меньше, чем надо, но вполне приемлемо — ведь важнее не сколько собирается в день, а то, что дневной сбор продолжает расти. Начинали мы с 2 тысяч подписей в день, сейчас их ежедневно 7 тысяч. А если мы выйдем на 10 тысяч в день, то чисто математически понятно, что мы собираем [необходимые по законодательству 100 тысяч подписей — «Вёрстка»].
— Где за вас подписываются охотнее всего?
— Они собираются двумя потоками. Первый — «самотёк» граждан в штабы в мегаполисах. Там можно вообще не ходить по домам: в Москве и Питере подписи собрали просто у пришедших в штабы людей. Второй — для городов размером с Иваново или, например, для Ингушетии. Где люди просто так по улицам не ходят толпами, где их мало. И там сборщики ходят по квартирам, несколько дней этим занимаются и приносят в штаб то, что насобирали. И люди, желающие подписаться, стояли возле штаба в очереди на улице. Конечно, если бы мы в каждом из 60 городов [в которых открыты штабы Надеждина — «Вёрстка»] собирали бы по тысяче подписей ежедневно, мы бы всё завершили за два дня. Понятно, что длина очереди прямо пропорциональна размеру города. В Ярославле она меньше, чем в Москве или Санкт-Петербурге. В городах поменьше, вроде того же Иванова, собирается примерно по сто подписей в день.
— Как вам качество уже собранных подписей?
— Подписные листы из регионов сначала сканируют и отправляют в центральный штаб на проверку. Затем представитель регионального штаба, либо когда соберёт 2,5 тысячи подписей, либо когда у него просто кончится время на сбор, привозит подписные листы в Москву. Это на самом деле такая небольшая пачка бумагами, которая легко помещается в портфель. Тут эти документы дополнительно проверяют. Поэтому в качестве подписей мне сложно сомневаться. То их число, которое уже указано на нашем сайте, — около 20 тысяч [по данным на 19 января — «Вёрстка»] — это то, что мы уже увидели и признали качественным. Собрано значительно больше, сложно сказать сколько именно — листы находятся в штабах и на руках у сборщиков.
— Сколько людей работает на вашу кампанию?
— Я руковожу кампанией прямо вот из этого кресла, в котором сейчас сижу. С помощью айфона, телеграма и сайта. У меня здесь вся информация. Штаб в большом регионе вроде Петербурга — это 10 – 15 человек. А в том же Иваново их, например, три или четыре. Это вопрос количества людей, которые нужны для обработки идущего потока. Всего же, вместе со сборщиками, в кампании задействованы тысячи людей.
«Денег у нас наконец-то стало больше, чем подписей»
— Им всем надо платить, а с этим, как говорили наши источники, были проблемы. Как обстоят дела теперь?
— У меня уникальная в истории страны президентская кампания, которая финансируется исключительно донатами огромного количество людей. Мне уже больше 10 тысяч человек задонатили! Я 30 лет участвую в выборах, и никогда со мной такого не было. На утро 18 января у нас был собран 21 миллион рублей.
— Немного для тысяч участников кампании.
— Подождите, ещё неделю назад мы паниковали, что темпы сбора денег отстают от скорости сбора подписей. Тогда мы собирали миллион в день. Сборщику мы платим за подпись 250 рублей. Но есть издержки, связанные с тем, что в штабах тоже работают люди, плюс организационные затраты. В итоге стоимость одной подписи у нас — 300 – 350 рублей. Поначалу мы собирали по миллиону в день и могли оплатить максимум 3 тысячи подписей ежедневно. Чего было явно недостаточно, чтобы успеть [сдать подписи в ЦИК до установленного законом времени — шести вечера по Москве 31 января — «Вёрстка»]. А сейчас мы третий день собираем по 4 миллиона рублей, и это позволяет нам оплачивать приходящие подписи. Мы выдохнули — сейчас у нас денег наконец-то стало больше, чем подписей.
— Всё равно этого будет мало для полноценной агитации, если Центризбирком всё же решит вас зарегистрировать. На что будете финансировать оставшуюся часть кампании?
— Когда мы открыли избирательный счёт, на него сначала приходило по 100 – 200 тысяч рублей в день. По миллиону стало приходить после новогодних праздников: с 1 по 7 января страна просто спала. На третьей неделе января мы вышли на 4 миллиона рублей ежедневно. Давайте помечтаем: если нас зарегистрируют, а это будет ещё через 2 – 3 недели, то суммы могут возрасти до таких, о которых я даже подумать боюсь. Понятно, что у этого роста есть «потолок», и я не знаю где он находится. Даже если мы в него уже упёрлись — это 30 миллионов в неделю. Очень хорошие деньги.
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
— В вашу поддержку высказались несколько оппозиционеров. Например, популярный блогер Максим Кац и экс-кандидат в президенты Екатерина Дунцова. Как вы оцените их вклад в кампанию?
— Ещё «на берегу», до выдвижения, я сказал, что в принципе не хочу принимать никакую организационную и финансовую помощь из-за границы. Ни от кого — ни от других государств, ни от тех, кто уехал. Но я буду благодарен всем за поддержку. Никого персонально, включая Максима Каца, я не просил за нас «вписываться». У меня с ним нет такого уровня общения, чтобы сказать: «Слушай, Макс, пора меня поддержать». Когда он выпустил ролик в мою поддержку, я спросил в штабе — а его кто-то из нас об это просил? Выяснилось, что нет. То есть это Кац по своей инициативе и в своей логике сделал. Единственная, кто сразу заявила, что будет меня поддерживать, — это Дунцова. Она это сделала на несколько дней раньше Каца. И разделить влияние Дунцовой и Каца мне сложно.
— Насколько нам известно, ваша кампания может закончиться как раз на стадии регистрации: ЦИК может просто «срезать» вас по подписям. Что тогда?
— Я — единственный кандидат, который реально собирает подписи. Когда мы видим заявления других выдвиженцев, что они собрали 40 или 60 тысяч подписей, становится смешно. Не видно не только их сборщиков, но и движений по их избирательным счетам.
«Так разве бывает с кремлёвскими марионетками?»
— Почему вас с вашей антивоенной риторикой допустили до сбора подписей?
— Никто не верил даже в то, что я начну их собирать. Думали, отсеют на более ранних этапах. Либо съезд [партии «Гражданская инициатива», выдвинувшей Надеждина в президенты — «Вёрстка»] не засчитают, либо избирательный счёт не дадут открыть.
— Но ничего подобного не произошло, хотя ошибки ЦИК при желании находит, кажется, где угодно.
— Я бесконечно люблю Центральную избирательную комиссию. Соблюдая все законы, она отвечает тем же. И рассчитываю, что так дальше и будет.
— Что помешает избиркому в какой-то момент эти взаимоотношения изменить и снять вас с выборов?
— То, что я реально собираю подписи на донаты тысяч людей, невозможно скрыть или игнорировать. Поставьте себя на место комиссии: вот есть подписи Надеждина, про которого точно известно, что он их собирал. У которого тысячи реальных сборщиков получили зарплату с избирательного счёта. У которого по всей стране больше 60 штабов. Вы видели хоть раз в российских городах очереди, чтобы поставить подпись за кандидата? И есть другой кандидат, который приносит 100 или 300 тысяч подписей без какой-то реальной активности. Как можно мне в этой ситуации отказать в регистрации, а этого человека — зарегистрировать?
— Без проблем. Что им за это будет?
— Это, мягко говоря, будет выглядеть странно. И про это узнает вся страна.
— А дальше?
— Что значит «а дальше»? А дальше будут судебные истории. А также истории про то, что вот есть мои подписи, а у этих товарищей они где? И что это вообще было? Можно, конечно, придраться к запятым. Но попытка снять меня с выборов сильно подорвет их легитимность.
— Многие называют вас марионеточным кандидатом администрации президента. Припоминают вам постоянное участие в пропагандистских ток-шоу на ТВ, а также давнее знакомство по «Союзу правых сил» с кремлёвским куратором внутренней политики Сергеем Кириенко. Вам есть, что на это ответить?
— Вот мне штабисты сообщили, что «Первый канал» впервые перечислил всех кандидатов в президенты, не назвав только меня. Всех оставил — Раду Русских, Андрея Богданова, а меня «забыл». Так разве бывает с кремлёвскими марионетками? Если бы я был одной из них, у меня были бы проблемы со сбором подписей или наполнением избирательного фонда? Мне денег прислали бы сразу, как Путину, от каких-нибудь фондов. Достаточно открыть финансовые отчёты кандидатов, чтобы понять, кто тут марионетка, а кто нет.
— Тем не менее вас, несмотря на антивоенную риторику, не «прессуют», как того же Павла Грудинина в 2018‑м году. Разве в нынешней российской политике такое бывает без сотрудничества с Кремлём?
— В отличие от Грудинина, у меня нет иностранных счетов. В отличие от него, я живу в мире и любви со своей женой. А при проведении съезда «Гражданской инициативы» по моему выдвижению не было допущено ошибок. Придраться было не к чему абсолютно!
— А с Кириенко вы давно в последний раз общались?
— Физически виделись давно. А переписывались в последний раз в 2020 году, когда я пытался остановить конституционный референдум этот несчастный. За что и был изгнан из всевозможных советов при органах власти.
— Получается, разругались?
— Нет, с ним я не ругался. Каждый просто остался при своём мнении. И решение об изгнании меня отовсюду принималось не на уровне Кириенко.
— Из телевизора тем не менее вас тогда не прогнали.
— Я там появился, когда ещё не было Попова со Скабеевой, а Соловьёв был не пропагандистом, а молодым журналистом. В телевизоре я сильно больше 20 лет. Зачем мне из него исчезать? Так было до прошлого года, когда меня оттуда не исключили за слова о том, что надо другого президента выбрать вместо Путина.
— Получается, вам можно больше, чем другим политикам. Почему?
— У меня нет ответа на этот вопрос. Возможно, разгадка в том, что можно назвать феноменом Ксении Собчак. Она гораздо больше говорит, чем другим можно. Потому что она лично знакома [с Путиным — «Вёрстка»].
— А вы?
— Я тоже. Но я, боже упаси, никакой ему не родственник. Но мне не раз приходилось пить чай с Путиным. Я вообще с ним познакомился, когда он только приехал в Москву [в 1996 году — «Вёрстка»]. До ареста Михаила Ходорковского в 2003 году я был абсолютно лоялен Путину и много работал с ним. Возможно, это имеет значение. Хотя я точно не знаю.
— Вы говорите, что в случае победы на выборах в первый же день обратитесь к властям Украины с предложением прекратить огонь. А если они скажут «нет»?
— Это будет плохой ответ. Хотя, мне кажется, к этому моменту они тоже навоюются по самое «не балуй». В любом случае по украинскому вопросу придётся общаться с Западом. Потому что Украина сопротивляется только благодаря его поддержке.
Обложка: Дмитрий Осинников
Поддержать «Вёрстку» можно из любой страны мира — это всё ещё безопасно и очень важно. Нам очень нужна ваша поддержка сейчас. Как нам помочь →